Вильде – дикая

Сегодня родилась Ирина Вильде — гениальная писательница, неуязвимая к славе и хуле (Искреннее воспоминание к портрету классика)

Итак, первое воспоминание: Ирина Вильде очаровала меня еще школьницей своим непревзойденным пока никем романом «Сестры Ричински», увидевшего свет в 1965 году, тогда же был отмечен Шевченковской премией, что было для автора и произведения мощной рекламо. Но произведение, может единственное из тогдашних, было действительно достойно восхищения. Тем более он открывал для меня, девочки из подольского села, неизвестную и такую ​​интересную Западную Украину. Возможно, и под впечатлением «Сестер Ричинских», в 1968 году я перееду из Винницкой области на Буковину – родину Дарьи Дмитриевны, устроюсь в районную газету ее Заставнивского района и первое село, которое посетю в статусе корреспондента, будет село ее детства – любимая Веренченко. Там, на каком-то мероприятии в школе, я увижу известную писательницу, но издалека, потому что не посмею приблизиться к знаменитости, хотя она и вела себя очень просто, как обычная сельская женщина. Да и одета была без «шика». Но… Сдерживал меня пиетет перед великой писательницей, которую я избрала в свои авторитеты литературные. Конечно, на страницах газеты «Путь победы» не замедлил мой искренний отклик на ее визит. Было это в мае 1969 года.

Ближе, хоть заочное, знакомство состоялось в начале 70-х, когда я перешла на стационарное обучение филфаку ЧГУ, и познакомилась с его преподавателями и учеными, и тесно подружилась с Зиной Изгнан и Зиновией Пенюк, коренными буковинками, знание и разум которых меня, , но жажду знаний, просто шокировали! Честно говоря, общение с ними мне больше дало, чем система высшего образования того времени…. Вот от них я и услышала немало увлекательного и эксклюзивного о Дарье Дмитриевне, ведь обе мои старшие приятельницы дружили с Вильде, а Зиновия Флориановна, моя преподавательница латыни, еще из черновицкой немецкой гимназии, где учились они во Вторую Мировую. Объединяло этих искренних украинских патриоток еще и то, что были наполовину… «швабками», как называли себя потомки немецких колонистов, для которых Буковина стала родной. Так я узнала, что мать Ирины Вильде – немка, воспитанная в буковинской традиции, а отец, сельский учитель Веренчанки, украинский патриот Дмитрий Макогон. Кое-что слышала и о разных грустных и веселых приключениях, в которые попадала писательница в своей непростой жизни. И о семейной жизни….О расстрелянном немцами первому мужу писательнице – «уповце», и о втором, якобы «энкаведисте»…. О тесной дружбе с Ковпаком, партизанившим (не «за уповцами»?) в годы войны в Карпатах, о ее «всемогуществе» по войне, и о поддержке и защите писателей-шестидесятников…. Но эти туманные отрывки разговоров о трагедиях семейные писательницы вытеснили из моей памяти рассказы о ее странностях и чувстве юмора. Особенно о фестивалях «стыдной певицы», которые она каждое лето устраивала на своей даче в Доре, собирая весь цвет не только галицкой и буковинской интеллигенции. Говорили, что в те годы, когда она была депутатом Верховной рады Украины, приезжали к ней и столичные поклонники, даже давние друзья гимназические, жившие в Европе и Америке.

И вот летом 1971 года, наконец, сбылась моя мечта – я не просто познакомилась с Ириной Вильде, а даже пожила две недели рядом с ней на ее даче в селе Дора Ивано-Франковской области. Слышала ее, говорила с ней!!!! Случилось так, что, сдав сессию за второй курс, на время каникул устроилась корреспондентом в газете «Молодой буковинец» с целью подделать и увидеть во всей разнообразной красоте Буковину. Услышав об этом, Зиновия Флориановна, с которой я тогда общалась и как ее студентка, предложила мне поехать с ней на дачу к Ирине Вильде. Наверное, по совету Зины Выгнан, с которой мы тоже тесно дружили, и сочувствовавшей мне как молодой, но не очень счастливой писательнице: никто не хотел издавать книгой мои, по ее мнению, гениальные новеллы. Вот, как впоследствии узнала, обе мои наставницы решили повезти меня в Дору, и на просмотр, и по благословению «нанашки», как тогда Дарью Дмитриевну называли все, «благословенные» ею молодые львовские, и не только писатели.

Как добирались мы до Доры то поездом, то автобусом, грустно помню, но прибились рано утром. Как сейчас вижу высокую гору, поросшую густой травой, на которой возвышается дом в гуцульском стиле, к которому ведет тоненькая тропинка. Встретила дорогих гостей Дарья Дмитриевна на крыльце, в каком-то выцветшем затрапезном халате и с трёхлитровой банкой молока в руках. Как оказалось впоследствии, это была основная пища, которую ей каждое утро из долины приносила местная гуцулка. Сделав нам знак не кричать, потому что гости спят, повела нас в какую-то комнату, слишком скромно обставленную, и посоветовала отдохнуть с дороги, позавтракав молоком.

Наконец, под обед гости из Польши, а точнее коллеги по Станиславской гимназии, проснулись, а Дарья Дмитриевна написала главу своего нового произведения, мы сошлись в самой большой комнате, чтобы решить, «как, чем и где пообедать» . Как объяснила новоприбывшим, то есть нам, хозяйка, обедают «дачники» всегда в ресторане в Яремче, а завтракают и ужинают, чем Бог пошлет и добрые люди.

Не могу пройти тот наш поход в ресторан! Впереди в том же халате, растоптанных мешках да еще с тайстрой через плечо, и костылем в правой, величественно дефилировала Дарья Дмитриевна, а за ней – мы четверо. Всю дорогу Дарья Дмитриевна смешила нас своими невозмутимо серьезными шутками: – Вот люди смотрят на нашу процессию, и думают перепуганно: «Куда это этих господ заморских, хорошо одетых, ученых, ведет эта ободранная баба-торбарка с герлигой в руках?!

Конечно, мы громко смеялись, хотя видно было, что к таким процессиям со знаменитой «бабой» во главе местные не только привыкли, но и весело на нас реагировали, с уважением здороваясь.

Обед вкусный, разговоры остроумны и веселы, ресторан уютный, прохладный и почти пустой. Поэтому мы обедали медленно, долго. А после обеда повела нас Дарья Дмитриевна в лес, как сказала, «за тем, что Бог пошлет нам на ужин». Слава Богу, в то лето в Карпатах зародили ягоды и грибы, поэтому возвращались домой «с ужином». Вижу, что воспоминания мои не вложить в несколько абзацев, поэтому сокращаюсь.

Как я уже сказала, везли меня Зиновия Флориановна в Дарью Дмитриевну и по благословению, и чтобы конкретно помогла с изданием первой моей книги. Честно говоря, хозяйка мало обращала на меня внимания, за что я, парализованная пиететом перед ней, была ей искренне благодарна. Потому что счастлива возможность побыть хоть немного в «гравитационном поле» этой необыкновенной и удивительной Украинки, при этом любуясь странной красотой Прикарпатья.

А однажды утром, (как известно, Дарья Дмитриевна рано вставала, кстати, как и я), насторожил меня тихий разговор в соседней комнате, где жила Зиновия Флориановна, потому что говорили… обо мне. И я затаив дыхание, превратилась в слух… Конечно, моя добрая незабываемая наставница расспрашивала Дарью Дмитриевну о впечатлениях от моих рассказов. И просила помочь….

О волнении, которое тогда пламенем охватило меня, свидетельствует то, что в памяти осталось от этой беседы лишь несколько предложений: – Зоню, говорю, не надо. Помогать ему не надо. Сама пробьется. Я в ее годы так не писала.

Это Ирина Вильде повторила мне по дороге в ресторан. И я до сих пор благодарна великой писательнице за эти слова: «Я в ее годы так не писала», потому что это была самая высокая оценка моего творчества. А главное, мощный мне посыл к творчеству. Как потом конкретизировала впечатление Ирины Вильде Флориана, из моих «ранних опусов» больше всего ее заинтересовала короткая новеллетка «За семью замками», в которой я пыталась передать переживание «немецкой покрытки», простой женщины, военной гастарбайтерки, вывезенной девушкой из села фашистами. из немецкой неволи с «ребенок в пелене». Таких «немцев» немало росло в наших послевоенных селах. А точнее мое интуитивное решение такой сложной дилеммы, как «голос крови»…

А потом приехал из Львова ее шофер на машине, отвез куда-то коллег из Польши. А на другой день мы втроем с Дарьей Дмитриевной отправились в путешествие по Прикарпатью и Буковине. Сначала загостили в Коломыю, к сватам писательницы по ее сыну Яреме, а затем через всю Буковину поехали в Залещики, Тернопольской области, где жила первая жена и дочь сына Максима. И всем Дарья Дмитриевна дарила корки с яблоками, сумки с какими-нибудь другими дарами, всех веселила, но сама была невеселой. Разумеется, из-за родственных дел, до которых мне не было дел…. Самым счастливым был визит в ее родную Веренчанку, где действительно ее встречали как желанную гостью, звали со всех ворот, а в одном доме устроили королевский прием, словно ждали. А может, и ждали.

На протяжении всего своего продолжения на Буковине я не раз встречалась с дорогой мне Дарьей Дмитриевной, при этом в разных ситуациях и при разных обстоятельствах. И всегда с огромным пиететом. Были встречи и в Киеве, на съезде писателей и в Союзе писателей. Всегда шутили, вспоминали Буковину…

А в последний раз я встретила Дарью Дмитриевну на улице Ленина в Черновцах, возле парка. Шла куда-то, Господи, простоволосая, в каком-то халате, в растоптанных мешках. Я слышала от Флорианы (так близкие называли Зиновию Флориановну Пенюк), о болезни Дарьи Дмитриевны, поэтому бросилась к ней спрашивать, куда идет, на что она только беспомощно и по-детски доверительно смотрела на меня. Хорошо, что рядом был телефон-автомат. Я позвонила подруге Зиновии Флориановны, у которой часто останавливалась Дарья Дмитриевна, когда приезжала в Черновцы, и медленно повела по указанному адресу. Благо, было недалеко….

Вот прошло столько лет, а я до сих пор благодарна Ирине Вильде за скупую похвалу. Ибо одно доброе слово гениального и справедливого человека, знающего, «как много значит Слово»… весит больше ста томов похвалы от тех, кто того не знает.

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, НАНАШКО!

МОЯ ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ИРИНОЙ ВИЛЬДЕ

5 мая 1969 г. в Веренчанке Как солнечно с самого утра! Как молодо, как зелено-празднично! Я впервые – впервые! – мчусь в Веренчанку – На урождения КОРОЛЕВЫ СЛОВА!!! Летит, как птица, редакционный «газик»… В разные стороны – вишни, подсолнухи и птицы! О Господи, я же не была ни разу В гнездовье отчим ДИКОЙ** ЖАР-ПТИЦЫ! Со мной едут «Совершеннолетние дети», «Сестер Ричинских»*** мировая скорбь… Ах, как мне от счастья не упасть в обморок?! – Одна печаль жжет, одна грызет! И как обращаться: «Ваша недостижимость»? А может, просто: тета или нанашка****? Она же стоит как недостижимая подлинность… Правдивая правда! Сивокрылая птичка! Едва иронична, ласково-приветливая… И с паперти родительского порога Бессмертным УКРАИНСКИМ СЛОВОМ цветет, Словно высокой молитвой, — к БОГУ!.. *Вильде (с нем.) — дикая; ** Самые известные произведения Ирины Вильде; * * *тетя или крестная мать.

Галина ТАРАСЮК