«Терпи, терпи, терпение тебя шлифует…»

Малыш нетерпеливо орет. – Терпи, терпение тебя шлифует, – говорю на автомате, пока достаю для малыша желаемое.

Сколько ему было, когда он это услышал впервые? 6 дней? А мне? Это где-то послышалось, выучилось и прошилось. И прожилось.

Хотя. Слава Богу, дедам и родителям, мне прожилось меньше, чем им. Поэтому колышу сына, учу терпения и уповаю, что его жизнь зашлифует меньше. Но знакомлю со Стусом. Это никогда не рано. Особенно на этой земле.

Нам не дано знать, а значит и не подобает судить о размере и весе креста ближнего. Но автор строки о терпении – Василий Стус – сходил на Голготу с высоко поднятым лбом.

Он не один. Таких – миллионы. Он – один. Такого у нас еще не было. Гладкий, зашлифованный до скольжения льда, кусок уделенного ему дерева, мнимый, но оттого невесомый, скользил, должно быть, ему из рук. А нести надо было, и клонить голову, даже чтобы снова поднять свой собственный крест – ему не подходило.

Василию Стусу стало сил не только так пройти, но и оставить нам воспоминание. Память о себе, о нас когда-то и даже о нас нынешних. О пережитом.Скоромящийся или нет, стусовый вытесанный из слов, острый и резкий, крест остается памятником Украине и украинцам, всему прожитому, терпением отшлифованному, яростью разрушенному, любовью скрепленному и верою освященному.

Поэт и рыцарь Василий Стус стал краеугольным камнем нашей памяти о ХХ веке. Воинственный поэт, который не ошибся и не склонился, воевал и творил – олицетворение миллионов. Он вобрал в себя боль командиров за непрожитые жизни солдат. Явился зажигательной стихией юного таланта художника, квасного, горького, но такого незаурядного, как молодое вино. Вечно юного таланта сотен художников, павших за свободу.

Это у нас в Украине ХХ века эпитафии поэтов и воинов одинаковые. Поэтому павший в бою с врагом поэт Василий Стус должен был и должен стать и одним, и другим. Даже не взяв оружие в руки, он исполнил жизненное призвание. Стус вел смертельное сражение, и крест, данный ему Богом и отточенный его собственным талантом, был оружием в руках поэта. Стус швырял им во врага и низость, во зло и безразличие, целился в уныние и унижение. И не клонил лоб…

Казалось, эта ноша стала частью человека, а человек стал частью креста… Наконец, сам Стус стал крестом для нашего народа. Который мы до сих пор не в силах поднять и установить, как памятник. Которого мы не сможем поднять, пока не накажем зло. Ведь безнаказанное зло растет. Приобретает требовательные формы и ранит все больше людей.

И пока оно еще и ходит на переговоры, Украина продолжает рожать воинов-поэтов. Или режиссеров. Но какая, наконец, разница там, на небесах и в Сибири? Какая в конце концов разница ТЕМ.

Вопрос на самом деле к нам. Стусовые собратья, вынесшие его неписаные строчки из тюрем, удержали окопы нашей свободы. В поте, крови и слезах они не забыли ни Василия, ни стихов, и тоже совершили свое призвание. А заодно – прожили изъятую жизнь Поэта. Прожили те миллионы украинских судеб, которые поэт вытащил из небытия. Стус крепко засел в голове Сверстюка, Овсиенко, или… и у многих. Освобожденные строки наконец-то поселились и в моей голове. Пожалуй, и в вашей, если читаете о Стусе. Поэтому они стали этой совместной жизнью для нашего коллективного «мы». Воспоминанием об истории всех наших отцов и прадедов. Общим воспоминанием об общей истории. Даже не памятью, а этим прошитым-прожитым детским воспоминанием.

О том, что дорога идет. О том, что свобода не заключена в тюрьму. О том, что терпение шлифует оружие. Терпи, терпи – терпение тебя шлифует, ставит дух твой – так и терпи, терпи. Никто тебя с несчастья не спасет, никто не собьет с собственной тропы. На ней и стой, и строй – пока кончины, пока мира и солнца – стой и стой. Пусть путь – в рай, ад или плен – все пройди и вынести зумий. Торги свой путь – тот, что твоим представился, тот, что избрал тебя навеки век. К нему с детства ты заповедался к нему сам Господь тебя обрек.

Ярина ЯСИНЕВИЧ