Игоря Самоненко россияне четыре раза выводили на расстрел. Клали руку на колодку, чтобы отрубить пальцы

Игорь Самоненко с сыновьями 51-летний Игорь Самоненко из Лукашевки Черниговского района. Он занимается ремонтом машин. У Игоря Леонидовича четверо детей — Фадею семь лет, Игнату 11, Виктории 18, Игорю 19. У старшего сына ДЦП, передвигается с костылями, проблемы со зрением.

— 24 февраля в 4:00 мне позвонили, что началось. Я уехал, забрал старшего сына из школы для слабовидящих, что на Пяти углах в Чернигове, — рассказывает Игорь Самоненко. — Еще не было четкого понимания того, как будут развиваться события. И что будет так жестко. Да и куда ехать, нас пятеро, хозяйство — три свиньи, куры, утки, собаки. Вокруг уже обстреливали, однако в Лукашевке было еще безопасно. 8 марта уехал в магазин, купил жене бутылку шампанского. Над погребом положили сверху еще три ряда бревен. Внесли внутрь все необходимое. Свет там есть, подключили калорифер. Сделали запас продуктов. День, когда русские войска вошли в Лукашевку, начался с обстрела. Мы спрятались в погреб и там просидели сутки. Вокруг стреляло, взрывалось. В 15 метрах упал снаряд.

— Как чувствовали себя дети?

— Они у меня спартанского воспитания. С детства закаленные. Сыновей приучил к купанию в реке с мая и к поздней осени. Катаемся на водных лыжах. Ездим на велосипедах. Обливаемся водой. На Крещение все окунались, даже Игорь. Им нравится. Это ведь такой адреналин. Просились на реку и на второй день, и на третий. Не верите? Вот, — показывает в смартфоне фотографии ребят в реке. — У детей есть навыки пользования оружием. Я же охотник, так что показываю, рассказываю. О войне тоже кое-что знают не только из книг. Уже 20 лет, как я член Черниговского поисково-исторического клуба «Патриот». За это время удалось найти более 150 останков наших солдат и командиров, погибших во время Второй мировой войны, установить имена некоторых и перезахоронить.

В 8.00 на следующий день после оккупации слышу во дворе голоса. Понимаю, что услышат шорох, подумают, что кто-то прячется, бросят в погреб гранату и конец. Сыграл на опережение. Вышел, попросил: «Не стреляйте!» В трех метрах от погреба стояли два БТРа. Они проломили забор и заехали во двор. Россияне приказали поднять руки, обыскали карманы. Сказал, что в погребе дети. Среди русских военных был Руслан. Сказал: «Можете вылезать и идти в дом», — напоминает Самоненко. — Через день вечером пришли двое. Один пьяный. Нашедшие мобилки забрали и разбили. Тот, что пьяный, опирался на автомат. Поэтому оружие время от времени выстреливало. На погребщике до сих пор следы от пуль. Вытащили нас из погреба, потому что мы снова туда спрятались от обстрелов. Я был небрит. Подумали, военный. У нас с женой разница в возрасте 10 лет. Поэтому решили, что я не ее муж и здесь скрываюсь. Спросили даты рождения детей. А у меня реально слабая память. Я только знаю день рождения мамы. Мы стали показывать свидетельства о рождении, паспортах. А у меня не были дети вписаны в паспорт (теперь уже вписал). Фамилии у всех одинаковые. Но они читать не умеют, или не хотели. Один вывел меня за ворота и поставил на колени лицом к стене бани.

— Успели помолиться?

— Я находился в безвыходном состоянии, когда реально не мог ничего сделать. Услышал выстрелы. Пули просвистели сантиметров 20 над головой. Отверстия от них до сих пор остались на воротах.

Стоявший у жены сообщил ей, что она уже вдова. И скоро ее очередь. Она не видела, что я жив. Оказалось, что у них такой метод «колоты». Тот, что держал у моей головы оружие, повторял: «Только пискни, кончу». Не верил, что я не помню даты рождения детей. А у него, алкоголика, память оказалась хорошая. Стал рассказывать, что не только детские дни рождения, но и дату свадьбы помнит. А у меня уже такое состояние, что забыл, когда сам родился. Пьян решил окончательно, что я диверсант, сказал напарнику: «Кончай его». И тут Игорь из погреба выполз на четвереньках, закричал: «Не убивайте! Это мой папа!» Пожалуй, это тогда меня и спасло, — мужчина умолкает, на глазах появляются слезы.

— Игорь — мой спаситель, — продолжает Самоненко. —И я стараюсь для него, сколько операций уже сделали. Немного помогло, хоть с костылями ходит.

Через несколько дней после первой попытки расстрела к нам подселили семью беженцев из Чернигова. Они бежали и попали в Лукашевку, потому что не знали, что село уже оккупировано. К нам привели двух женщин, двоих детей и пенсионера. Впоследствии пришла группа зачистки. Один сказал: «Пойду, руки помою». Ему интересно было, где мы моемся. Я показал ванную. Никогда не поверил бы, чтобы мне рассказали, что они не знают, что такое ванна и унитаз. Оказывается, у него на родине моются в бане по-черному. Тот солдат был из глубинки россии, где-то из-под Китая. Поднялся на второй этаж, увидел DVD, которому лет 15. Говорит: «О, ты крутой». Ходили, ходили по дому и нашли мою камуфляжную робу. Решили, что я военный. И как ни доказывал, что это рабочая одежда, показывала, что она в пятнах краски, не помогла. Приказали: «Иди в сарай к свиньям, чтобы здесь крови не было, тебя там хлопнем». Их четверо или пятеро. Завели, поставили в угол к стенке. Сказали: «Будешь лежать, потом тебя похоронят». И выстрел. Я не потерял сознание. Но мозг отключился. Когда пришел в себя, их уже не было. Вернулся к своим. «Пап, чего стреляли?» — спросил Игнат. «Сынок, все нормально», — ответил. У меня еще были спрятаны новые комплекты камуфляжной униформы, чтобы их не нашли, пришлось сжечь в печке.

(function (w, doc) { if (!w.__utlWdgt) { w.__utlWdgt = true; var d = doc, s = d.createElement('script'), g = 'getElementsByTagName'; s.type = 'text/javascript'; s.charset = 'UTF-8'; s.async = true; s.src = ('https:' == w.location.protocol ? 'https' : 'http') + '://w.uptolike.com/widgets/v1/uptolike.js'; var h = d[g]('body')[0]; h.appendChild(s); } })(window, document);